“Работа над произведением искусства никогда не может быть закончена, а может быть только заброшена” - Леонардо да Винчи
В один морозный январский день, мы встретились с Полиной (@polikpavlovich) за чашечкой кофе в одном милом кафе на Патриках, выпили по чашке горячего и поговорили об ее творческом и профессиональном пути.
Даша: Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Какое у Вас образование, как Вы пришли к искусству?
Полина: Я родилась в семье, которая всегда была так или иначе связана с искусством, а также с историей. Моя бабушка - первый человек в нашей семье, который закончил исторический факультет МГУ. Потом там же училась моя тетя, правда на основном, а не на отделении искусствоведения. Получается, я - третье поколение в нашей семье на одном и том же факультете. А мама с папой всегда очень любили искусство, в разных его проявлениях, - это не обязательно изобразительное искусство, это и литература и поэзия, и все, что с этим так или иначе связано. Правда, они не очень театралы. Может быть именно поэтому я все никак не проникнусь драматическим театром. Мама моя по второму образованию - художник, ее дядя - профессиональный художник, достаточно известный, он есть в коллекции большинства российских музеев, он есть в Америке, поэтому у нас всегда была атмосфера, близкая к искусству.
Родители еще в постперестроечное время открыли одну из первых частных арт-галерей в Москве - Union на Смоленской площади. И мы с сестрой с детства были внутри всего этого: занимались живописью, рисунком и всем, что было вокруг этого. Мы на самом деле были внутри этой истории. Наш основной педагог был папиным одноклассником, так что это тоже, фактически, из семьи. Его супруга, они оба были преподавателями Строгановского училища, тоже занималась с нами рисованием, рассказывала истории из темы искусствоведения, показывала книги.
Навсегда запомнила эпизод с педагогом, с которым готовилась к поступлению в институт. Он мне что-то там рассказывал, а я говорю: “о, смотрите, это, допустим, резьба Дмитриевского собора”. А он говорит: “Стоп. Давайте сейчас с вами решим, с какого места мне вам рассказывать,. То, что вы знаете, кто на иконе изображен, это понятно. А вот с этого момента давайте поподробнее, чтобы мы просто так время не тратили”. Но, на самом деле, это все равно были достаточно точечные знания, никаких школ юных искусствоведов не было. Мы жили за городом, поэтому сложно было каждый раз: на ту же живопись мы уезжали на полдня в Москву и занимались до позднего вечера, поэтому там и история искусства была.
К искусствоведению пришла постепенно. Когда заканчивала школу, училась там очень хорошо. В школе я не совсем понимала, чем я хочу заниматься. Хотя мне кажется, что никто особо не знает в 16-17 лет, чем он хочет заниматься. Каждый раз это просто шок для детей. У меня мысли были абсолютно растекающиеся. Я думала о филфаке, но мама мне говорила: “русский язык такой сложный, зачем тебе это нужно”. Иностранные языки мне очень хорошо давались, но как-то про иняз не зашла речь, хотя я думаю, что там было бы достаточно комфортно и интересно, потому что у меня это идет правда достаточно легко.
Даша: Вы знаете французский?
Полина: Французский я понимаю, но сказать ничего не могу. Хорошо знаю английский и итальянский; понятное дело, что из них состоит французский. Плюс у меня немецкий в умершем состоянии, я его еще в школе учила. Недавно дети включили немецкую песенку, я начала напевать, а они меня спросили: “мам, откуда ты это знаешь?” Я говорю: “ну вот, бывает”. Именно поэтому искусствоведение как-то выросло из всего этого. Хотя в детстве я еще очень хотела петь, но тут родители были категорически против, сказали: тут либо учиться, либо петь песни. Я серьезная девочка была, поэтому решила учиться.
И вот как-то появилась мысль об искусствоведении: сложилось хорошо с человеком, к которому мне удалось попасть на частные занятия, потом уже я писала несколько курсовых работ у него, а потом и диплом. К сожалению, он ушел из жизни два года назад, очень рано. Все складывалось очень постепенно. Когда я писала диплом, познакомилась с мужем, и спустя полтора года у нас родился старший ребенок, и поэтому я полностью с головой ушла в материнство, в домашний быт, в хозяйство.
И вот в таком глубоком декрете я просидела сначала с одним, потом со вторым ребенком. И, собственно, заниматься какой-то профессиональной деятельностью начала не так давно, четыре года назад. Но все эти годы я это не бросала. Если мы куда-то ехали с мужем, я волокла его смотреть музеи, начала детей водить в музеи. Когда мы повезли их во Флоренцию старшему было 7 лет, а младшей - 5. У меня дети в таком возрасте сходили в Уффици. Понятно, что это полубессознанка, но все же я считаю, что это все равно записывается на подкорку и потом гораздо легче воспринимается.
Даша: Что вас больше всего привлекает в искусстве? Живопись, музыка или все вместе?
Полина: Я все-таки специалист по изобразительному искусству. То, что мы можем увидеть глазами, то, что выражает эмоции художника в широком смысле слова: от того, что он переживает, или от того, что он видит своими глазами, - и все это выливается в некий зрительный образ. То есть это архитектура, скульптура, живопись, декоративно-прикладное искусство.
При этом я люблю театр, балет особенно. Люблю литературу, люблю классическую музыку, но сфера профессиональной деятельности - это изобразительное искусство. Я мало знаю скульптуру, потому что это довольно специфическая область: интересная, менее изученная, на мой взгляд. По этому направлению меньше литературы. Когда я училась в институте, предпочтение отдавала архитектуре, но это, мне кажется, роль педагогов, потому что они всегда объясняли, что архитектура - стилеобразующий вид искусства, то, из чего растет все остальное, то, что движет, то, что может сформировать среду, сформировать человека. И это действительно так. Но, наверное, для того, чтобы все-таки изучать архитектуру, лучше жить где-нибудь за границей, потому что, к сожалению, в наших реалиях это сделать намного сложнее. Особенно в Москве.
Поэтому живопись вошла в мою жизнь так плавно, особенно в последние годы, когда я начала заниматься этим профессионально: вести блог, читать лекции. Ну, наверное, это то, что больше интересует широкую публику. И, в любом случае, когда ты занимаешься именно таким вот видом деятельности, когда ты рассказываешь об искусстве человеку, безусловно, важен отклик. Не хочется это делать в воздух, не только с точки зрения признания или финансовой ориентированности, но и потому, что все-таки основная цель этой работы - в человеческом отклике. Поэтому о живописи больше.
Недавно мои партнеры, люди, для которых я делаю лекции Des Cartes, попросили меня сделать лекции по истории ювелирного искусства, и я очень рада, что вернулась к этому виду декоративно-прикладного искусства. Я очень его любила всегда, и в институте мне повезло попасть к абсолютно чудесному педагогу, которая читала нам экскурс по этому узенькому виду искусства, и я даже хотела остаться у нее на диплом, но, как-то, под воздействием общественности, решила, что нужно что-то посерьезнее, чем все эти камушки. Но ведь, грубо говоря, никогда не поздно к этому вернуться. И даже хочу взять курс на Кристи, хоть он стоит диких денег и идет просто уйму времени, - может, еще раз стану студентом, да еще и на английском языке. Полезно будет, однозначно. Поэтому очень узко выделить что-то одно - не могу, просто когда начинаешь чем-то заниматься больше, ты с ним больше. Наступает лето - мы делаем архитектурные прогулки, и я в этой среде существую, существую в этих домах. И ты включаешься в данный момент в то, чем больше занимаешься.
Даша: Мне еще кажется, что искусство очень тесно связано с историей.
Полина: Да, конечно, обязательно. Изобразительное искусство - это результат глобальных процессов: исторических, политических, экономических. Смешная история какая-нибудь про геометрию арт-деко, безусловно, связана с тем, что развивается автомобилестроение; или то, что женщина, пережившая первую мировую войну, начинает вести более активный образ жизни, выходит на работу, и ей нужен абсолютно другой костюм, и вот оно - изменение моды. На самом деле, взаимосвязь очевидна.
Даша: Есть ли у вас любимый художник?
Полина: Это, опять же, история про то, что однозначно влюбляешься в того, кем плотно занимаешься. Когда в свое время Третьяковская галерея анонсировала выставку Репина, платформа, с которой я тогда сотрудничала, Мастерская, и, собственно, мой партнер - Полина, она мне сказала: “Так, все, готовим Репина”, на что я ей ответила: “Где я и где Репин, ты что!” А она мне говорит: “Помяни еще мое слово, с ним будет, как со всеми остальными. Ты еще его полюбишь”. Так и случилось, потому что, когда ты включаешься в творчество, однозначно, большого мастера, даже если оно тебе эмоционально не отзывается, ты все равно можешь им восхищаться, потому что это все равно истории сильных, цельных, безусловно, одаренных людей, поэтому с моим характером невозможно не влюбиться.
Другое дело, что отзывается именно эмоционально, трогает, несмотря ни на что, среди русских художников (все это с детства, но я этой любви особо как-то не сопротивляюсь) - Карл Павлович Брюллов. Несмотря на чрезмерную рафинированность, откровенный романтизм, итальянскую манеру, псевдо академичность, я просто честно эмоционально его очень люблю. Во мне он вызывает отклик. Бессознательный, абсолютно свободный.
Среди европейских художников - это Рафаэль, которого, кстати, я не очень хорошо знаю, лишь на уровне общих представлений о его творчестве. Никогда не занималась им профессионально и специально, но при этом это история про моментальную отдачу, которая случается. В том числе, это, возможно, связано с тем, что в детстве у меня было очень яркое впечатление от Сикстинской Мадонны в Дрездене. Это, наверное, самое яркое впечатление от картины за всю мою жизнь. И от него, наверное, тоже никуда не убежишь. И то же самое происходит со мной в Ватикане, когда я захожу в Станцы Рафаэля, у меня тоже абсолютный восторг. И мне даже не важно, что там идеальная композиция, вся философия мира на одной стене, перспективное сокращение гениальное. Это все понятно. Но это именно про такой отклик у сердца, без глубоких познаний.
Даша: Я почему-то думала, что вы любите импрессионистов (смеется)
Полина: Нет-нет. Они меня, конечно же, восхищают. Я к ним очень хорошо отношусь, но прямо такого отклика нет. Сердцем больше откликается академическая живопись. И я очень люблю нашу графику Серебряного века. Тут сложно назвать кого-то одного, это скорее общая атмосфера, время, круг Мира искусства. И тут я очень люблю Константина Сомова, у него удивительные дневники. Сейчас выйдет как раз еще один том.
Даша: На ваш взгляд, стоит ли выбирать какого-то одного любимого художника?
Полина: Если есть такая потребность - хочу знать все про одного, то почему бы и нет? Но можно уж любить и множество, разбираться во множестве гораздо сложнее. Но искусство, на самом деле, очень открыто. Когда начинают рассказывать о том, что авангардисты отрицали классику, они ее не отрицали, они ее преломляли. Это не значит, что их не восхищал тот же Рафаэль. Конечно восхищал, просто они понимали, что дальше в этой системе координат этим художникам существовать просто невозможно, пришло другое время. Можно бесконечно восхищаться Рафаэлем, но изобразить из себя нового Рафаэля - это невозможно, ведь второго Рафаэля не будет.
Даша: Из личностей вас больше всего кто-нибудь привлекает, как Сомов?
Полина: Я могу сказать, что мне очень интересна фигура Сомова, потому что не обо всех мы можем полноценно рассуждать спустя длительный период времени, потому что не всегда сохраняется достаточное количество документов, не всегда достаточное количество фактических историй, о которых мы можем с точностью говорить. Мы все, конечно, любим истории а-ля о Леонардо да Винчи или Караваджо, но из-за того, что это происходило достаточно давно, ведь полтысячи лет - это достаточно огромный срок, можно же все что угодно придумать.
Ведь, так или иначе, когда мы читаем биографию таких мастеров, мы все равно получаем некий набор, что называется, историографической традиции. В эпоху 19 века к нему так относились, потом, в начале 20 века, стали так, потом произошел перелом середины века и тоже отношение изменилось. И мы действительно получаем информацию кусками. А тем более, когда мы говорим о каких-то супер-экстраординарных фигурах, как Микеланджело или тот же Леонардо да Винчи, или Рафаэль, то мы еще и получаем пожизненные мифы и легенды. Какие мы имеем и сейчас: что не придумано о Мадонне? Все придумано о Мадонне. И очень сложно раскопать правду.
И в случае с Сомовым очень интересно, и очень приятно, что человек абсолютно сознательно сто лет назад принял решение о том, что он сохраняет все эти дневники и разрешает их публиковать по истечении определенного срока, на тот момент, когда участники всех событий либо будут очень старыми людьми, либо отойдут в мир иной. Для того, что это никого сильно не беспокоило, потому что они очень интимные, сложные. Тут личность очень интересная, и о ней можно порассуждать, имея информацию из первых рук или из вторых, когда это переписка с друзьями или дневниковые воспоминания друзей. Конечно, и тут есть место личному взгляду, но, хотя бы, можно порассуждать.
Конечно, я уверена, есть миллионы замечательных личностей, все это прекрасно знают. Но всего не охватишь. Меня, безусловно, восхищает Дягилев. Он не может не восхищать, но, честно скажу, не читала больших биографий Шенга Схейена. Я даже пока не покупала - том очень большой и очень толстый. У меня лежит его “Авангард”, подаренная. Кстати, историю всей нашей плеяды авангардистов, всех этих “Бубновый валет”, “Ослиный хвост”, даже названия классные, я очень люблю, потому что, на мой взгляд, авангард - это очень воспитывающее человека направление, вот именно с точки зрения истории, не только искусства, но именно истории, потому что это судьбы людей, которые очень свободные, очень смелые, при этом очень четко верящие в свою собственную звезду, идущие к своей абсолютной цели, поэтому это очень жизнеутверждающая штука.
Даша: Вы были на выставке “Круги Дягилева”?
Полина: Я считаю, что это лучший проект. Из всех последних выставок одно из самых ярких впечатлений, после нашего Щукина. Очень интересно сделано концептуально. Всегда очень приятно смотреть, когда сугубо специальный музей (Шереметьевский дворец - музей музыки) организует нечто подобное. Там представлены 100% портретов. Они из постоянных фондов музея, и это очень хорошо. Схейен написал каталог к выставке. Приятно, что смогли сотрудничать с английскими музеями и привезти вещи из частных коллекций. Действительно, образуется такой круг, круги, как они называют. Это сделано концептуально и дизайнерски очень красиво. Эта выставка, на которую хочется приходить снова и снова. Экспонатов много, ты сталкиваешься и с достаточно известными персонажами, которые были в круге Дягилева, от Коко Шанель до наших ребят из Мира искусства, до гораздо менее известных персонажей, и это заслуга организаторов выставки. За счет цитат, имея даже абсолютно нечеткое представление, кто перед тобой, личность сразу раскрывается.
С точки зрения дизайнерской, выставка Рафаэля сделана очень хорошо. В основном все из фондов музея, только несколько полотен привезли из Лондона. Что-то еще должно быть большое, но оно пока не доехало. Это очень круто, когда из старых музейных фондов формируется что-то новое.
Даша: Что самое главное при изучении искусства, на ваш взгляд? Любить его?
Полина: Да, наверное, как и в изучении всего - любознательность. Хорошее русское слово, очень удачное. Любознательность - любить и знать, и знания любить, и понимать эту любовь. С этим словом можно крутить, как хочешь. Можно сказать память, но память не безгранична, особенно сейчас, когда все есть под рукой, в телефоне. Это раньше мы готовились к экзаменам с книгами, конспектами, то сейчас, если ты видишь незнакомое слово, то ты просто гуглишь его. Да, могут быть ошибки, но в книжках тоже бывают ошибки. Поэтому та же память сейчас не необходимость. Исключительно любовь… Ну, можно быть просто каким-то таким фанатом, хотя безусловно без нее никуда.
Любознательность - это самое лучшее. Понятно, что нужны силы, время, желание. Но, наверное, вот так все.
Даша: Стоит ли начинать с основ, либо можно выбрать определенный период и спокойно его изучать?
Полина: А вот это очень интересный вопрос. На мой взгляд, очень современный, потому что эта старая школа, в которой воспитывалась в том числе и я, и я прекрасно понимаю такие взгляды, она очень строго настаивает на том, что пока ты не разберешься со всей этой древнятиной, вот прямо хорошо, от основ, от каменного века, когда люди только на стене рисовали, то дальше идти невозможно. В этом есть истина. Условно, каких-то быков в испанских пещерах, без них невозможно понять потом, откуда корни растут, а, с другой стороны, современный мир за доступность информации, скорости передачи и получения этой информации, в принципе, скорости нашей жизни, он, конечно, не предоставляет такое количество времени, чтобы, условно, от пещер постепенно идти к Матиссу.
Хотя, опять же, Матисс без наскальных росписей тяжеловат для понимания; можно, но сложно. Ведь искусство нам наглядно показывает то, что это непрерывный процесс развития. Почему сейчас нельзя закрывать музеи? Потому что в музеи пойдем вы, я и ещё сто сумасшедших людей, но потом эти люди, может, не мы с вами, а какая-нибудь другая маленькая девочка, она станет тем, кто сформирует новый культурный круг и культурные возможности человечества, поэтому должна быть непрерывная линия посещения зрителями музеев. Почему в том же балете все передается “из ног в ноги”? Можно насмотреться видео, но ты этого не увидишь. Нужно передавать “из ног в ноги”. Опять же, можно насмотреться картинок в интернете. Здорово, конечно, что “Ночной дозор” Рембрандта оцифровали так, что можно разглядеть волосинку в ухе, но это все равно по-другому. Это не то ощущение, которое возникает в Амстердаме, в музейном зале, и никогда им не будет.
Поэтому музеи просто необходимо открыть. Это все к вопросу о том, можно ли периоды и стили изучать отдельно. И из этого изучения получаются классные материалы, можно быть супер-знатоком. Но тут очень сложно указать на меру тех общих знаний, которые есть у человека, когда он специалист в одной области. Чаще всего он может говорить, что “я там знаю”, ни одного фараона не помнит, но дело не в том, помнишь ты фараонов или нет, а представляешь ли ты, в чем смысл этого фараона был, и почему это было так. Поэтому когда мы учились, и сейчас такое есть, была угадайка, когда тебе показывают картинки, тогда нам показывали бумажки. Конечно, там были вещи, которые ты должен знать, например, Ротонда Донни, - не дай бог ты скажешь просто, что это какой-то там ренессанс, тебя просто вообще погладят по голове, дадут книжку и скажут: “иди, детка, готовься”. Там было гораздо больше картин, которых не помнишь наизусть. И твоя задача, даже не зная этого художника конкретно, даже никогда не видя этой работы, по косвенным признакам, сказать время, школу, страну, период, и даже предположить, что, условно, похоже на Коровина, а потом, хоба, и Серов оказывается, а ты отвечаешь, ну было такое плотное взаимодействие, пересечение, - и это показывает твои знания.
Может ты не специалист по Коровину и никогда не собираешься им заниматься, зато ты угадаешь Врубеля с одной ноты, но это как раз формирует круг. Поэтому сложно сказать, что можно заниматься только одним, хотя бы какие-то общие знания должны быть. Искусство - непрерывный процесс, в котором все взаимосвязано. Единственное, когда начинаешь заниматься восточным искусством, это другая вселенная. У нас люди, когда уходили на восточную кафедру, погружались фактически в другой мир. Там очень важно знание религии, потому что хоть наше искусство отрицает влияние Христа, оно все равно на нем завязано. То же самое происходит с восточным искусством. Если это буддистское искусство - то без влияния буддизма тут невозможно. И оно мало пересекается с европейской традицией. Есть пересечения, и это очень интересно. А Россия, отделенная от Европы - это просто невозможно.
(Продолжение следует...)
